Политическое господство, или власть, имеет два обличья:
вождь-кудесник и жрец-судья. Раджа и Брахман, Ромул и Нума, Варуна и
Митра, деспот и законодатель, тот, кто связывает, и тот, кто
организует. Это основные элементы государственного механизма, который
действует по принципу «двое в одном», накладывает бинарные
противопоставления и создает свою собственную среду.
Заметим, что в этот механизм не включена война. Или государство обладает
собственной силой, которая позволяет ему обходиться без войны, оно
использует скорее полицейских и шпионов, чем солдат, не имеет оружия и
не испытывает в нем потребности, поскольку действует магическими
средствами – «хватает» и «вяжет», не прибегая к военным действиям. Или
же государство создаст армию, что требует, однако, правовой интеграции
машины войны с государственной властью. Сама же машина войны не входит в
механизм государства. Она лежит за пределами его власти и выводится из
какого-то другого источника. Индра, бог-воин, противостоит одновременно
Варуне и Митре. Он не сводятся ни к одному из них и не является третьим.
Индра – это чистая множественность, рой, мимолетность и метаморфоза. Он
одновременно развязывает узел и разрывает договор.
Различие между военной машиной и механизмом государства можно
проиллюстрировать конкретным примером из теории игр. Сравним шахматы с
игрой го. Шахматы – игра правительства и двора. В шахматы играет
китайский император. Шахматные фигуры – элементы кода, имеющие
внутреннее значение и внешние функции, из которых вытекают все ходы и
комбинации, фигуры обладают качеством: конь остается конем, пешка
пешкой, слон слоном. Арсенал игры го – фишки, простые арифметические
единицы, зернышки и камешки. Это некое анонимное собирательное третье
лицо – мужчина, женщина, блоха, слон. Фишки – элементы коллективной
машины, обладающие не внутренними, а ситуативными качествами.
Шахматы – это война, но война институализированная, урегулированная,
война с фронтом, тылом, сражениями. Наоборот, война без линии фронта,
без прямых столкновений, без тылов и до определенного момента без
сражений – это партизанская война го: чистая стратегия, тогда как
шахматы – это семиология.
Не совпадает и пространство этих игр: пространство шахмат – замкнутое и
расчлененное пространство, фигуры здесь перемещаются с одного поля на
другое, стремятся при минимальном числе занять максимальное количество
мест. В игре го фишки рассеиваются в открытом пространстве, захватывают
пространство, появляются то в том, то в другом месте: движение не
направлено из одного пункта в другой, а становится непрерывным,
лишенным цели и назначения, пункта отбытия и пункта прибытия. «Гладкое»
пространство го против «расчерченного» пространства шахмат. Номос го
против государства шахмат, номос против полиса. И это потому, что
шахматы кодируют и декодируют пространство, а го территориализируст и
детерриториализирует (превратить свое окружение в плацдарм, расширить
этот плацдарм, присоединяя к нему смежное пространство,
детерриториализировать неприятеля, расколов его территорию,
детерриториализировать самого себя, перебросив силы в другое место).
Другая справедливость, другое движение, другой ритм.
Жиль Делёз, Феликс Гватари (Giles Deleuze, Felix Guattari)
«Тысяча плато». Капитализм и шизофрения,т. 2.
(Перевод Валерия Мерлина)
